Просмотры: 2678
Комментарии: 4
Милла Синиярви
Зорька, стоять!
Умер мужик, не дождавшись Пасхи. Попал на небеса, за самые тучи, где нет сильного ветра, как на земле. Что ж говорить, повезло мужику: дома-то сейчас самые работы, к пашне надо готовиться. А он наверху прохлаждается! Так повезло, что и праведником себя возомнил, перед расписными воротами остановился, за кольцо золотое взялся и три раза постучал. Впустил в терем верховный домовой, сказал, что Анге-Патяй гулять ушла, на Кудыкину гору, и в хоромах никого, кроме него, кутника, нету. Придется подождать.
Мужик тем временем оглядел божеский дом, наполненный семенами растений, зародышами разных животных. В глиняных горшочках все разложено у хозяйки: тут тебе и козы будущие, и свинки, и лошадки. А в чугунках, у печи, сидят маленькие зайцы с волчатами, рыськи и прочие хищники. Ждут очереди, когда Анге-Патяй выпустит их на природу.
Захотел мужик водицы испить, подошел к ушату, черпнул ковшом, а из него прыг на пол головастик какой-то. Мужик аж отшатнулся от неожиданности. «Не бойся, я скоро в деревне твоей жить буду! Кузнецом стану», - пропищал зародыш. И понял мужик, что в кадках да ушатах держит матушка души еще не родившихся людей. К воде поближе, стало быть.
Оглянул мужик избу, довольным остался. И пол выметен, и столы отскоблены, и печь прибрана. На бревенчатых стенах рушники вышитые висят, для украшения. Походил мужик по горнице, пошаркал лаптями, да утомился, решил присесть. Только вот лавки все были заняты, слишком много жизней скопилось в доме у Анге-Патяй. Не дожидаясь завтрашней росы, когда часть народа с влагой этой божественной на землю отправится, уселся мужик на ступу, перевернутую вверх дном. Да и задремал. Видит он сон: речку родную, а на берегу бабу свою, как колотит она об воду портки его. Проснулся от неожиданности, ущипнул себя. А сон-то и не сон вовсе, а явь: сверху видать все, что на земле происходит! Вот баба его, толстопятая, с задранным подолом, положила на камень под водой рубаху, да как застучала колотушкой, что даже до небес шум поднялся. Ну выстирала, пошла на траву класть, чтобы сушилось на весеннем солнышке. Эх, просила баба, веревку свить из конопли прошлогодней, да вот не успел, помер. Пришлось на берегу разложить рубаху и портки, да портянки сыновей и еще какие-то тряпки — разве с высоты-то все разглядишь? Набрала воды в ведра, пошла по тропинке к избе. Хороша! Ноги, как столбы, бедрами-то завихляла, туды-ть растудыть. Пригорюнился мужик: кто ж теперь его бабу-то будет ласкать да по спине лопатой огреет, для порядку? Вдруг видит, соседка из баньки шасть, да к белью, оглянулась и к себе под подол. «Ты чё? Чужое добро воровать? Положь на место!» - закричал мужик, аж со ступы свалился. А баба не слышит, далеко ведь. Оглянулся мужик, чтоб такое запустить в воровку, да ничего лучшего не придумал, как ступу поднял и бросил в сердцах. Покатилась она вниз, с самых небес, да с таким грохотом, что испугалась соседка, подумала, гроза началась, побежала к себе, да по дороге и выронила ворованное.
А тем временем вернулась с прогулки сама хозяйка. Засучила рукава, приготовилась зарницу на землю пускать, чтобы придать силу земной производительности. Стала искать свою ступу волшебную, ведь когда на землю краса опускается, в бабу Ягу превращается, а как же без ступы с метлой обойтись? Приказала всем домовым искать потерю, но сама стоит, как застывшая, молода и прекрасна собой, с румянцем нежным, ну вылитая Зорька! Челядь по дому рыщит, шипит недобро, на мужика косится. Вот ужо тебе, как будто говорит. Ведь скоро превратится Анге-Патяй в старуху, с костяной ногой, ступит на землю, и все прогнется, а ступит на камень, на камне след останется, вмятиной. Испугался мужик, да и признался, что грохнул в сердцах ступу, покатилась она аж до самой земли. Рассмеялась Анге-Патяй и говорит: «Да ежели бы я так кручинилась из-за всего, что на земле происходит, я бы вообще без обстановки осталась!»
А мужик слушал, дрожал, как осиновый лист, и не знал, что дальше с ним будет. Ведь без ступы своей не могла Анге-Патяй в бабу Ягу превратиться, а померещилось на минутку смертному, что не хозяйка перед ним румяная, как заря, а большая птица с длинным золотым хвостом, и из клюва посыпались зерна на поля и луга. Вздрогнул мужик, думал, опять заснул. Но птица эта как клюнет его в самое темечко, и слышит он голос: «Нечего тебе тут делать, иди к себе в деревню, живи дальше, да ступами-то не бросайся!»
Вот так и проснулся он, бедный, в своей избе, прямо накануне Пасхи. Ожил, значит. Обрадовалась баба и все родные, будет кому весенним севом руководить. Так и зажили все по-прежнему, в трудах и заботах.
Однажды, в ясный летний день, около полудня, вдруг пронеслась по полю легкая тень от едва заметного облачка, заслонившего солнце. Мужик поднял глаза к небу, перекрестился — не боится божьего знамения Анге-Патяй — и сказал спасибо спасительнице, ведь она невидимо для людей ходит по земле, оплодотворяя ее и лелея любимых ею животных и растения.
© Милла Синиярви, 2013
Опубликовано 03.05.2013 в рубрике Улыбнитесь раздела Litera
Просмотры: 2678
Впервые опубликовано на сайте «Проза.ру»
Авторизуйтесь, пожалуйста, чтобы добавлять комментарии
Комментарии: 4