Просмотры: 2500
Комментарии: 1

Милла Синиярви

Любовь в СССР из бабушкиного сундука

Мы живем во время информационной революции. Собственно, революционным содержанием является новое прочтение исторических фактов для нас, рожденных в стране, в которой историческая правда скрывалась. Только сейчас, когда стали открывать архивы, мы знаем, где наши предки врали, а где нет. Только сейчас, когда россияне стали не только ездить по миру, но и жить во «вражеских» странах, изучая их язык и читая их литераруту в подлиннике, они смогли сравнить новую точку зрения на исторические события с той, которую им вдалбливали со школьной скамьи. Оказалось все не так. Оказалось намного хуже…

Меня интересует не столько сама Октябрьская революция как переворот, сколько жизнь довоенная, вроде бы мирная, счастливая. Жизнь до начала Великой Отечественной. В это время родились мои родители, а любимые бабушка с дедушкой сформировались как личности. По-моему, отсюда растут мои корни. Еще и потому интересует, что более ранней истории предков я не знаю, она была уничтожена. Итак, Ленинград довоенный, год 1935.

Как можно отдать дочь за неизлечимо больного?

Можно. Сплошь и рядом так поступают по самым разным причинам и соображениям. Но особенно это удается в неизлечимо больной стране, хотя в середине 30-х годов СССР таковым себя не считал. Но я не о том! Бог с ними, историей и политикой. Я вот хочу про любовь.

Представьте июньское утро в Ленинграде. Что может быть прекраснее этого времени суток и года да еще в таком городе? А если вам нет еще и восемнадцати, но все же вы — невеста? И выходит юная красавица за знаменитого музыканта, влиятельного человека, который старше ее почти в два раза. Вера Покровская училась в театральном училище, оно еще не стало Государственным театральным училищем, но уже располагалось в красивейшем особняке на Моховой, неподалеку от Дворцовой. Девушки того поколения, тем более дворянских корней, были скромны, но не настолько, чтобы отказать богатому и тоже родовитому человеку, пусть он и в отцы годится. Вера больше всего боялась остаться с ним наедине. Она ожидала с нетерпением свадьбы и свадебного путешествия, но вот сама брачная ночь приводила в ужас. Верочку вырастили женщины: бабушка и мама. Не было в их маленьких комнатах места для постороннего мужчины. В коммуналке, конечно, бродили эти типы, вызывавшие отвращение не только по гендерному признаку, но и по классовому. Родилась княжна Покровская в 1918 году в Крыму, в имении «Саяны». Отец, Покровский Василий Сергеевич, был расстрелян большевиками в 1921 году. Молодая мать, Зинаида, и бабушка, баронесса фон Хаффенберг, бежали и попали в Ленинград, где, изменив фамилии, зажили по-советски. Девочку отдали в музыкальную школу. На выпускном вечере она выступала перед залом, в котором сидел ее будущий муж, Андрей Дитрич. Для Веры это выступление обернулось полным фиаско, так как дореволюционная парчовая ткань бабушкиного похоронного платья затрещала по швам. Предал сначала жакет, перешитый из верха, а потом и юбка, также скроенная из остатков подола баронессы. Девушка залилась пунцовой краской, когда посреди арии Травиаты почувствовала, как ее спина обнажается и дыхание стоящих сзади товарищей щекочет не только нервы, но и кожу. Дитрич в этот момент оказался на сцене, среди участников спектакля, и, конечно, с наслаждением наблюдал Верочкин конфуз. Как оказалось, именно расползающиеся швы, а не пение любимой внучки и дочери «бывших» привлекли внимание еще не старого потомка обрусевших немцев. Через какое-то время музыкант пришел на урок вокала, который давала сама мадам Нардуччи. Да-да, та самая итальянка, участвовавшая в вечере искусств с Сергеем Есениным. Развалившись сибаритом на бархатном диванчике, Дитрич опять слушал Верочку. При виде знаменитости девушка засмущалась, но все же продолжала занятия. Настойчивый взгляд темных глаз, зацепившихся за живот, его нижнюю часть, тревожил мамзель. Чтобы справиться с волнением, Вера старалась переключиться на музыку. В какой-то момент ей это удалось: голос зазвучал ровно, глубинно, как учила мадам. Мужчина сидел напротив и курил одну сигарету за другой, вставляя их дрожащими руками в мундштук. Потом он попрощался с Нардуччи, наклонившись к ее пухлой ручке, усыпанной драгоценными перстнями. Она сказала что-то по-французски, улыбнувшись очень фривольно.

— Позвольте вас проводить? — обратился Дитрич к Вере, когда они вышли на улицу.

Они шли по вечернему городу, на каждом перекрестке Андрей Михайлович удерживал девушку, мягко касаясь локтя. К такой галантности она не привыкла. Вера Покровская, как все ее одноклассницы и сокурсницы, получила комсомольское воспитание, и эти буржуазные штучки не стыковались с ним. Вдруг спутник заговорил очень странно о таких вещах, что девушка стала оглядываться, не слышит ли кто-нибудь их разговор.

— Понимаете, Верочка, я очень недоволен собой. Мне надоело сочинять пионерские песни, надоело работать на заказ. Я не завидую Шостаковичу, его стремительной карьере, потому что впереди у него одни компромиссы с собственной совестью.

Вера отшатнулась. Да, она читала в «Правде» о том, что Дмитрий Дмитриевич написал не оперу, а какой-то сплошной сумбур. Наверное, ему нужно срочно взяться за ум! Самой Вере очень нравились такие песни, как «Юный барабанщик», а также песни из популярных кинофильмов, особенно песни Дунаевского.

— Вера, мне наплевать на всех этих пролетарских композиторов! — продолжал Дитрич. — О павликах морозовых я писать не буду!

Покровская смотрела на него широко открытыми глазами, она выросла на песнях о пионерах и верила в мировую революцию несмотря на происхождение. Более того, это последнее всегда было досадным недоразумением, занозой в ее жизни. Но любовь к бабушке и маме была выше всего, и Верочка подумала, что хорошо бы пригласить этого недобитого буржуя домой, пусть мама поговорит с ним по-французски, а бабушка по-немецки. На этом и порешили.

Девушка отмывала комнаты два дня, готовясь к визиту такой крупной знаменитости, как Дитрич. На занятии у мадам она все же спросила про него, не таится ли в его биографии какая-нибудь мистификация. Нардуччи всплеснула пухлыми ручками, блеснула рубинами и изумрудами и сказала, как отрезала: «Лучше сейчас, чем потом. Ты должна знать, что он приговорен».

— Кем? Товарищем Сталиным? — в ужасе прошептала Верочка.

— Ну при чем тут это? — мадам отшатнулась, как она всегда это делала при одном упоминании имени вождя. — Я имела в виду болезнь. У Андрея рак. Год назад его оперировали, думали, что спасли, но нет, он обречен.

— Рак? Вы врете? — закричала Вера. Она не хотела верить, что такой красивый, сильный, представительный мужчина безнадежен. И как это может быть, если она, кажется, влюблена в него?

В воскресенье в их дверь постучали. Когда Вера отперла, на пороге стоял мужчина в синем двубортном пиджаке и шляпе, серебристого отлива с шелковой ленточкой. Баронесса узнала Андрея! Мальчиком он бывал у них в Царском селе. Мама была очарована произношением, такой французский можно встретить только у настоящих бывших.

Андрей и Вера стали встречаться. Однажды во время прогулки по набережной, глядя на закат, он сказал бархатным низким голосом:

— Вера, будьте моей женой!

У Веры сначала заложило в ушах, она подумала, что ослышалась. Ведь это невероятно! Звезда эстрады делает ей, простой комсомолке, студентке из бедной семьи, предложение руки и сердца.

— Ну что вы, разве я достойна? — девушка залепетала от счастья.

Он заговорил быстро, очень волнуясь. Да, он болен, и не имеет права связывать себя обязательствами, не имеет права любить. При этих словах Верочка обмякла, бросилась к нему на шею и зарыдала. Она в свою очередь призналась, что знала о страшной болезни с самого начала. Разве может смерть разлучить их? В ЗАГСе их расписали, вся церемония длилась ровно три минуты. Свидетелями были мать Веры и музыкант из оркестра Дитрича.

Мать, ровесница жениха, не сводила с него влюбленных глаз. Пойти в ресторан для нее, обиженной революцией, едва сводящей концы с концами машинистки, было великим событием, ради которого она готова была пожертвовать собственной дочерью. Днем ресторан при гостинице «Астория» был закрыт, но завсегдатай Дитрич, открывавший буквально ногой любую дверь, сделал знак швейцару. Компания сидела посреди зала, по которому сновали полотеры, а стулья были подняты на столах. Рабочие отпускали сальные шутки, кивая на Веру и жениха-папашу, но влюбленная теща светилась от благодарности только за то, что ей налили в фужер шампанское.

Вера же, впервые в жизни попробовав алкоголь, испугалась прилива крови, а еще больше предстоящей ночи с новоиспеченным мужем. Ему предстояли гастроли по Волге. Довоенная музыкальная жизнь в СССР была весьма насыщенной. Помимо официоза, к которому испытывала любовь большая часть населения, была и настоящая музыка, джаз, например. Утесов выступал со своим оркестром, Дитрич, получивший консерваторское образование, не чуждался легкой музыки.

Сразу после регистрации брака молодых проводили на вокзал и посадили на поезд «Красная стрела», следовавший в Москву. Вера обрадовалась, увидев соседа в купе — значит, они с Андреем не останутся наедине. Соседом оказался военным, заядлым шахматистом. Он сразу достал доску, расставил фигуры, матч начался. Во время игры выпивали, а Верочка читала учебник по истории ВКПБ. Она готовилась к пересдаче, ведь экзамен пришлось отложить из-за поездки на осень. Когда молодая жена стала зевать, Андрей с офицером вышли в коридор, чтобы девушка переоделась. Вера достала лучшую вещь, подаренную ей бабушкой, неизвестно из каких средств купившей настоящую полосатую пижаму. Баронесса была очень практичным человеком. Провожая Веру, она напутствовала:

— Помни, никогда не показывай мужу, что ты его любишь. Мужчину нужно постоянно держать в напряжении, чтобы он научился ценить свое счастье. Помни, что ты стоишь очень дорого! Как только муж перестанет тратить на тебя деньги, знай, что появилась другая.

Вернувшись в купе, муж зыркнул на любимую в бабушкиной пижаме, но остался недоволен:

— Нет, такие тряпки нам не подходят. Купим тебе неглиже.

В Москве сразу пошли сначала в ГУМ, но не найдя среди кумачовых косынок и ватных штанов «неглиже», Андрей повел девушку в комиссионку. Случилось так, что как раз в этот момент какая-то иностранка, как потом оказалось, из Коминтерна, пришла сдавать вещи. Композитор мгновенно сориентировался и купил все содержимое чемодана. В нем оказались три вечерних костюма, один из красного шелка, с приталенным жакетом и присборенным воротником, другой бархатный с накладными плечами, и третий, писк сезона, — золотистый костюм с длинной юбкой и коротким жакетом. Вечером пошли во МХАТ на «Записки Пиквикского клуба». Вера, в золотистом костюме, чувствовала себя Золушкой. Но даже роскошь обстановки не могла затмить тяжелые мысли девушки: как ложиться в постель с этим человеком, совершенно незнакомым ей мужчиной? В гостинице она первым делом стала умолять не трогать ее. Только сегодня! Андрей был удивлен, но пошел навстречу, мало ли какие блажи бывают у прекрасных молодых девиц? Он ушел в ванную комнату, из которой стали доноситься звуки полоскания горла, сморкания и фыркания. Вера напряглась от необычности этих звуков. Она все больше воспринимала мужа не как известного музыканта, уважаемого человека, а как жеребца. Когда это новое для нее существо (пропустим «животное») вошло в комнату, у Веры закружилась голова от сильного запаха одеколона, к которому она также не привыкла.

— Ну что, в постельку? — от мужа пахло помимо тройного одеколона зубным порошком, и вся ситуация стала казаться неестественно театральной, совсем в стиле Диккенса. Веру покоробило от ощущения пошлости. Девушка заперлась в ванной, помылась и надела тот самый пеньюар, который приобрели у коминтерновки. Он оказался прозрачным настолько, что Верочка, выйдя из ванной, потребовала выключить свет. Муж недовольно фыркнул и демонстративно отвернулся к стене. Вера легла, пытаясь расположиться на широкой кровати так, чтобы не касаться мужчины. Он все же повернулся и нежно поцеловал жену в щеку. На миг повисла в кромешной тьме тяжелая пауза. Душа Веры убежала в пятки. Каково же было ее удивление, когда муж опять отвернулся, а через минуту захрапел. С одной стороны она была ему благодарна: не тронул, сдержал обещание. Но с другой … ведь они раньше целовались тысячу раз, и вроде бы обоим это нравилось. Почему же сейчас так обидно? Она не спала всю ночь, ворочаясь и страдая от жизнерадостного храпа. Дитрич храпел, как будто продолжал играть на саксофоне в своей джаз—банде. Наверное, ему снился один из тех озорных концертов, которыми музыканты нового поколения наводнили страну. Вера джаз не понимала, как не понимала она и сейчас поведение супруга. С зарей поднялась, распахнула шторы, открыла форточку, но даже эти действия не разбудили мужа. Лишь раздавшийся телефонный звонок поднял его. Оказывается, пароход еще не готов, придется провести вторую ночь в столице. Веру опять захлестнула волна страха: вторая попытка?

Вечером пошли в ресторан с актерами, просидели там до трех часов. Верочка, выпившая шампанского, не хотела уходить, но утром у творческих людей репетиции. Народ разошелся, и они с мужем оказались наедине. На этот раз Андрей не делал и попытки сближения. Молодая жена страдала, ощущая себя совершенно не подготовленной к семейной жизни. Конечно, она читала мамины книжки — Мопассана, Флобера, Золя. Но в жизни рядом оказался совсем не знакомый ей человек, к которому в буквальном смысле она не знала, с какого бока подойти. Утром они сели на поезд, следующий в Саратов. Увидя соседа по купе, Вера сразу поняла, что опять будут шахматы. Она достала учебник по истории. Все, как обычно. Товарищ полковник — так называл его Андрей — бросил на Веру быстрый взгляд только один раз, потом он как будто не замечал пассажирку. Дитричу очень хотелось похвастаться молодой женой. Выпивая с полковником, он заводил разговор о Вере, но собеседник упорно игнорировал дамскую тему. Между тем Вера видела, как он наливает Андрею больше, чем себе, как будто хочет его споить. И в конце концов это удалось: пьяный Дитрич стал жаловаться, что Вера ему совсем не жена. Полковник вопросительно поднял брови, и музыкант «раскололся», что леди не оказала ему чести несмотря на регистрацию. Потом они ушли, видимо, в ресторан, чтобы добавить. Вера уже спала, когда в купе ввалились мужчины. Она почувствовала на себе тяжесть мужского тела. В темноте ей даже показалось, что на нее набросились оба. Вера плакала, умоляя ее не трогать. Сильные мужские руки сорвали с девушки белье, и неожиданная боль заставила закричать. Бедняжка так и не поняла, кто это сделал. Сквозь слезы, через какое-то время, она разглядела огонек папиросы и лицо полковника, смотрящего на нее с верхней полки. На полке справа храпел муж. Утром, как ни в чем ни бывало, мужчины продолжили игру в шахматы. Правда, Андрей очень жаловался на головную боль. Во время стоянки полковник притащил ему банку с огуречным россолом, а Вере букетик полевых гвоздик. Они были ярко красные, полковник подал женщине цветы со словами: «Красные, как кровь. Разве не символично?» Веру мучила страшная догадка, что свою невинность она отдала совсем другому человеку. «А впрочем, какая разница? Оба скотины!» — решила, что по приезде в Саратов расстанется по крайней мере с Дитричем навсегда.

Берег Волги поразил своей красотой. Белый пароход «Чайка» стоял на причале, а наверху раскинулись деревянные домишки и церквушки, живой вид которых поразил комсомолку. Наверное, в провинции большевики еще не добрались до веселых луковок-куполов. На пароходе семейной паре выделили отдельную каюту и свой туалет с умывальником. Такой роскоши не было даже у капитана. Дитрич сразу приступил к репетициям, которые проводились на верхней палубе. Вера сидела в каюте. Она решила порвать с мужем и объявить о разводе сразу, как только Андрей явится обедать. Когда музыка смолкла, в каюту вошел человек, в нем не сразу Вера признала мужа. Это был постаревший седой мужчина, с мелкими каплями пота на лбу, потухшим взглядом, дрожащими руками. Вера поняла, что сейчас она не имеет права объявлять о своем решении. Дитрич одной ногой в могиле, так ей показалось в первые минуты. Но вот они поели принесенный Верой из камбуза борщ, Андрей прилег. Вера хотела продолжить распаковывать вещи, хотя бы Андрея, свой чемодан она предусмотрительно спрятала в шкафу, но Дитрич вдруг заговорил:

— Прости меня,если можешь. У меня нет слов в свое оправдание. Знаешь, я давно так не напивался. Как будто черт попутал… Я просто не знаю, как все случилось. Как я мог обидеть тебя, ангела, моего хранителя? Ты для меня последний свет…

Он поднял глаза, и Вера увидела, что они наполнены слезами. Никогда Верочка не видела, чтобы мужчина плакал! Это тронуло ее до глубины души. Сердобольная молодая женщина простила, забыв о недавнем намерении. Вера подошла, чтобы прикоснуться губами ко лбу, как бы благославляя. Ей казалось, что это очень красивый и благородный жест. Но Дитрич схватил ее за локоть и сильным движением притянул к себе. На его лице еще были слезы, но это не были слезы умирающего, потому что Андрей стал покрывать руки, плечи, шею и лицо Веры сильными, жгучими поцелуями. Он это делал быстро, неистово, страстно. Ей казалось, что поцелуи обжигают кожу, становилось даже больно, как от укусов. Впервые за всю жизнь по спине Веры прошла приятная дрожь, животное возбуждение оказалось настолько сладостным, что женщина застонала.

— Люблю, люблю…, — она шептала, ничуть не стесняясь своего косноязычия, потому что язык не слушался, мысли перепутались, а воздуха не хватало.

— Иди ко мне, иди сама! — он звал властно.

Вере было больно от безудержных ласк, но она сама стала кусаться, чтобы показать, что ожидает бОльшего. Ловкие пальцы мужа сорвали одежду с Веры не останавливая ни на секунду порыв страсти. Вдруг женщина заметила свою наготу, привычная стыдливость лишь на мгновение заявила о себе, но с той же быстротой улетучилась. Вера закрыла глаза и прижалась к мужу, отдавшись совсем, без обратного хода. Андрей отстранил прильнувшее тело.

— Ты точно хочешь этого?

— Да, да, да… — лепетала она.

— Тогда открой глаза и смотри.

Вера слушалась. Подчинялась каждому слову, движению. Он научил ее отдавать и брать.

Так они вступили в мир, полный боли и наслаждения. Это были боль и наслаждение, которые дарит нам жизнь. О смерти никто из любовников не задумывался, потому что она, смертюга, изживается.

© Милла Синиярви,  2013

Опубликовано 19.08.2013 в рубрике Взрослым раздела Litera
Просмотры: 2500

Впервые опубликовано на сайте «Проза.ру»

Авторизуйтесь, пожалуйста, чтобы добавлять комментарии

Комментарии: 1

Пользователь milsin
#1  19.08.2013, 21:22:15
Комментарий
Очень хорошо! Это 1 глава.

⇡ Наверх   Любовь в СССР из бабушкиного сундука

Страница обновлена 11.01.2015


Разработка и сопровождение: jenWeb.info   Раздвижные меню, всплывающие окна: DynamicDrive.com   Слайд-галереи: javascript библиотека Floatbox