Ольга Шевелева

Валентин и Валентина

Вообще-то я с посторонними мужиками, тем более поддатыми, стараюсь в электричке не разговаривать. Но тут были смягчающие обстоятельства. Во-первых, сначала он был не сильно поддатый. Во-вторых, необычная внешность: уже немолодой, но видно, что в хорошей форме, седые волосы, черные яркие глаза, лицо — нечто среднее между Бельмондо и Лановым, если вы можете себе такое представить. В третьих, очень нестандартно он начал разговор. Пожалуй, было еще и «в-четвертых». От него исходило что-то, какая-то особая энергетика, но это была не угроза, как можно было бы заключить из дальнейшего; просто ощущение такое — как войти в огромный зал с закрытыми глазами — ничего не видишь, но чувствуешь гулкую бесконечную пустоту.

А разговор он начал так:

— Вы любите кого-нибудь?

На такой вопрос нельзя не ответить.

— Да, конечно, — отозвалась я.

— Я тоже люблю. Представляете, мне уже 61 год, а я так люблю ее, мне никого-никого больше на всем свете не нужно. Мы уже 23 года вместе, хотя и не расписаны. А познакомились на платформе. Я говорю: «Можно с Вами познакомиться?» — а она отвечает: «Валентина!». А я и сам Валентин. Вот второго февраля 23 года с того дня исполнилось. А сегодня у нас тройной праздник. День святого Валентина. Я Валентин — раз. Она Валентина — два. И мы любим друг друга — три! Я сейчас к ней еду. Ругать будет, что выпил. Ну ничего, пусть поругает. Ей со мной нелегко — характер-то у меня…

Зато я на нее ветру дохнуть не даю! Говорю так: ласточка моя, если что — ты только крикни погромче: «Валя!» — и все будет хорошо. Прихожу — сразу обед готовлю…

— И обед готовите? Да Вам цены нет! — поддержала я разговор.

— Вот и она говорит: «Кабы ты не пил, цены бы тебе не было!« А я отвечаю: «А куда бесценную вещь поставить? Только в музей под стеклянный колпак! Так там же воздуха на полторы минуты! Что же мне делать? Придется колпак разбить!» А она мне: «Да ты черта разобьешь!» А я — да! Один раз она поскользнулась и упала с платформы, так я внизу раньше нее был, и она на меня упала-то! Я ее поймал, говорю «Не ушиблась?» Она удивляется: «Как ты внизу оказался? Я же раньше падать начала?» «А я раньше увидел, как ты падать начала! Давай-ка скорей отсюда, пока электричка не пошла!»

— Здорово! С такой реакцией вратарем можно быть — прокомментировала я, на что мой собеседник усмехнулся и повторил с какой-то странной интонацией:

— Вратарем?

— Ну, или еще кем-нибудь — промямлила я, почему-то растерявшись. А он, помолчав, вдруг серьезно и твердо взглянул мне в глаза и произнес:

— Я — убийца. Меня этому учили. Убивать руками, без ножа и пистолета. Этому учили в армии.

И он приподнял обе руки — крупные, красивой формы, с гладкой смуглой кожей. На левой не разгибался безымянный палец, а больше ничего такого.

— Шрамы выше, — пояснил он и сдвинул рукав. Вот — кусочек свинца. Три штуки вышли, а остальные целы.

Представь, дочка: прыгаю на него из-за валуна. Он оборачивается. У него автомат. А я знал, что у него автомат. И вот я его…- мой собеседник сделал руками вращательное движение, поясняющее, как именно умер тот неизвестный мне «Он». — Может, он и православный был, не знаю… Да и какая разница!

— А где это было?

Ответ последовал не сразу.

— На границе с Турцией. Пограничники выследят его, докладывают начальнику: «Он здесь, или здесь, или здесь!».

Тот говорит: «Волк, иди!» Волчара — это я. Иду. У меня автомат, три подсумка — запасные патроны, четыре «лимонки» и фляжка с водой. И больше — ни-че-го! Я хорошо в горах ориентировался. Иду туда, где Он. А выход оттуда есть только для одного. Только один — или я, или Он. Ну, я — видишь, живой! А представляешь, что такое в горах воду из камней добывать?

Я представляла. В горах каменистые осыпи напитаны изнутри водой, из нее-то и рождаются потом ручьи, стекающие в долины.

— Так пить хотел, что облизывал влагу с валунов. Но тихо надо было, потому что я знал — Он где-то здесь, рядом, и ему тоже лихо. И уйдет отсюда только один из нас.

Слово «он» мой собеседник выделял голосом, словно это было имя врага, каждый раз все одного и того же.

— А Они — это кто? Контрабандисты, что ли?

— Шпионы.

— Как шпионы? По правде?

— Шпионы — и все.

— А почему их убивали? А разве не лучше было поймать, допросить?

— Нет! Они живые были не нужны.

— А если Он все-таки смоется? И Вы его не найдете?

— Так не могло быть. Так ни разу не было.

— Ну, а теоретически-то могло быть, что Вы его не нашли, не поймали?

— Так не могло быть. Я должен был принести назад его оружие. Документов, понятно, не было, ни у него, ни у меня. Я должен был принести его оружие.

— А почему один на один? Можно же пойти вдвоем, подстраховаться…

— С напарником? Я всегда ходил один, потому и Волк. Я стал ходить один с тех пор, как расстрелял своего напарника.

— Как расстрелял? За что?

— Так вышло… Пошли мы. Вдруг вижу — Он сзади, и уже автомат нацелил, а напарник мой между нами… В общем, вышло так, что я обоих срезал. Ты это забудь, дочка, а то еще во сне приснится.

Мой попутчик вынул из сумки бутылку, отвинтил пробку, отпил несколько крупных глотков. Еще чуть раньше он купил у одной из многочисленных проходящих торговок плитку шоколада, разломил, и часть предложил мне — очень настойчиво. Оставшаяся часть пошла теперь на закуску, впрочем, и ее Валентин еще раз поделил в мою пользу.

— А Вы всю жизнь там работали?

— Нет. Было, что одна грузинка шесть километров тащила меня вниз. Я был ранен, полз, как она нашла меня — не помню… Во мне тогда килограмм сто было. Она не только меня тащила, но и автоматы… На десятый день только очнулся, сказал — позвоните по такому-то телефону, за мной приедут. Вот после этого я перебрался сюда. Но то, что я ходил — это все ведь фиксировалось. И тут меня привели в КГБ, сказали —или будешь на нас работать, или… Я сказал — буду работать. Подписку дал о неразглашении тайны на 15 лет. Теперь-то уже срок вышел. Теперь я давно этим не занимаюсь.

И тут я задала ему самый главный свой вопрос:

— А не скучно Вам… без ЭТОГО?

И он ответил, будто и ждал этого вопроса:

— Скучно. Одна только Валентина меня и держит.

Я спросила бы и еще. «А не думали пойти в киллеры? Им деньги большие платят!» — кстати, по моему собеседнику не было заметно, чтобы он жил в большом достатке. Но поняла, что задать такой вопрос то ли не могу, то ли не должна.

— Пойдем покурим? — предложил Валентин.

— Я не курю.

— Надо же! — мой собеседник пришел в восторг, — надо же! В наше время, красивая женщина — и не курит! Надо же! — Валентин галантно поцеловал мне ручку.

Через несколько минут он вернулся. Выпитое спиртное успело оказать свое действие. И теперь мой попутчик выглядел уже основательно поддатым. Он остановился и, сделав быстрое движение руками, сказал:

— Вот так смерть подходит…

Прикосновение пальцем к моей шее под челюстью, скользящее движение ребром ладони по горлу, еще легкое нажатие…

— Вот так — и все, человек готов! — и Валентин изобразил, как человек. согнувшись, ловит ртом воздух перед тем, как умереть.

— Да, много чему в армии раньше учили! — поддержала я светскую беседу, стараясь не ощущать страха от прикосновения к горлу тех самых рук, которые…

— Этому и теперь учат! — возразил Валентин.

— Теперь… Кого теперь чему учат! То-то они в Чечне увязли!

— Увязла — не армия! — возмутился мой попутчик, — увязли те, кому это надо, — и он проиллюстрировал свои слова выразительным потиранием большого пальца о средний и указательный, — им все коттеджи надо строить! А так — даже я собрал бы команду, что от Чечни бы пустое место осталось!

— О, уже Новогиреево! — спохватился он, — Ну, дочка, счастливо тебе! Если что, ты только крикни погромче: «Валя!» — и все будет хорошо.

— С праздником Вас! Привет Валентине — отозвалась я.

Да, чуть не забыла: сидели мы на крайней лавочке вагона, которая на два места всего. На другой лавочке он бы так не разговорился.

© Ольга Шевелева,  2009

Опубликовано 14.02.2010 в рубрике Взрослым раздела Litera
Просмотры: 1575

Впервые опубликовано на сайте «Проза.ру»