Эстер Долгопольская

Ира умерла тем самым вечером, когда мы не могли заснуть, неизвестно почему. Она умерла в больнице. Ушла. Одна. Совсем одна. Как и пришла в этот мир. Наверное. Она давно не ходила в церковь. Она никогда не была в Театре. Она никогда не читала книг. Она никогда не слушала музыку специально. Так как-то некие звуки из окон машин или по телевизору. Она и приехала-то сюда, толком неизвестно зачем…

Утром Меир слушал Шопена, в середине дня — чаще всего Скрябина... Филиппинец не мог запомнить всех этих фамилий, но потом поразмыслил и подумал, что имена Святых-то он запомнил, постепенно выучит и эти имена — Бетховен, Шуберт или Лист — это просто. Вечерняя молитва называлась Бах — кратко и легко. Филиппинец рассказывал своим друзьям, которых много приехало работать в теплую и влажную страну, населенную старенькими довольно беспомощными людьми о такой странной Религии — МУЗЫКА…

…И прилетел снова. Старый Фламинго с трудом проделал этот путь – в «последний раз»,- подумал он. Но его так тянуло в эти места «Благословенные», как он в мыслях своих их называл. Наверное, был прав. « Возможно, мы все-таки встретимся, ведь она не может не придти»... И он опустил свой большой нос в теплую воду, там маленькая рыбка совершала свой скорый и последний (уж точно!) вальсок. А, может быть, это была иная еда, любимая Фламинго А, может быть, это была иная еда, любимая Фламинго…

Китаец был маленький, смуглый и испуганный. Он шел в определенное место и с определенной целью. Когда он поднял глаза, то очень поразился: перед ним стояла европейская женщина лет сорока пяти с очень красивым лицом и по-настоящему фарфоровой кожей. Руки,шея и ноги её – всё было фарфоровым. Уж кто, как не он – китаец, понимал,что такое фарфор! Голубые эмалевые глаза, тоже прекрасные и тоже фарфоровые…