Елена Никиткина

Записки Елены Никиткиной опубликованы на Прозе.ру под заголовком «Рак». Но, по сути дела, это не рассказ о смертельном заболевании, а ярчайшая иллюстрация человеческого мужества и воли к жизни. Поэтому админ для публикации на «Ёлках» изменил заголовок анонса, оставив страшное авторское название в тексте. Человек писал не отстраненно, как бы уже одной ногой в мире ином, не наблюдл мазохистски последние песчинки в часах, а просто жил до последнего предела, не задирая лапок. Не всем дано.

В своей лекции в Москве лама Нидал отметил, что ложь, слабость, политкорректность могут погубить человека. Зачастую политкорректный человек вместо того, чтобы говорить то, что видит, говорит «идиотские» вещи. По его словам, нужно «предупреждать» политкорректных людей, так как они «запутанные» люди. Нидал добавил также, что человек часто забывает о причине и следствии и начинает плохо обращаться с другим человеком, в связи с чем наступает так называемый «период варварства»…

Сверкающие витрины, нарядная и оживленная толпа, троллейбусы плывут по Тверской, похожие на все Титаники сразу… Женьку просто шатало, как пьяную. Вот она, жизнь! Она даже забыла про свое горе. Но мысль вернулась, о, горе, горе… Просто выть хочется. ОН никогда-никогда и не посмотрит… Все с ней, все с ней, с Валькой этой сисястой с пятого. Чтоб не заплакать, Женька стала часто смаргивать, но от этого, казалось бы, проверенного способа в глазах все только еще больше расплывалось…

На площади Ньиве Маркт (Новый рынок) стоит здание со множеством башен и башенок, напоминающее средневековый замок в миниатюре. Это Де Ваах (слово означает — весовая). Де Ваах — не замок, а городские ворота в Амстердаме, самые старые, сохранившиеся до сих пор. Их построили в 1488 году и нарекли воротами Св. Антония. На площади совершались казни, а преступников, ожидающих своей участи запирали в комнатке в одной из башен, которую называли «комнатой висельников»…

Что за странность: почему закрытыми глазами я стал видеть так же хорошо, как и открытыми? Вот я закрыл глаза, но продолжаю видеть жену, стоящую в дверном проеме, она повернулась ко мне в профиль и разговаривает с дочерью. Дочь я не вижу, она в прихожей, снимает пальто, сапоги, ищет тапочки… Я слышу ее, я слышу их тихие голоса.
— Спит?
— Да, двенадцать уже. Конечно, спит.

В лечебницу влетели на рысях, но тут же затормозили: очередь сидела приличная… На мои слезные просьбы пропустить, а то умрет, никто не откликнулся. Эльза, умница (вот что значит пожила!) стала откидывать голову и лапы особенно жалобно и даже кажется закатила глаза. Но… Нет, номер не прошел! Только одна дама процедила — у всех тут такое, самое срочное, мы ждем, и вы ждите.
Пришлось занять стул в самом конце коридора…