Милла Синиярви

В кемпинге, который расположен на зеленом склоне, очень высоко над уровнем моря, мы с дочкой Лилей обнаружили диковинные плоды. На деревьях росли зеленые продолговатые «фрукты», напоминавшие то ли сливы, то ли персики странной формы. Попробовав зеленую мякоть, я сморщилась от горького привкуса. Это был миндаль! …
Горький вкус миндаля был и в нашей команде. Мы все разные, привыкшие обитать каждый в своем мирке, вдруг оказались вместе в таких обстоятельствах, которые по крайней мере в течение двух недель нельзя изменить. Мы должны ужиться…

Верочка вернулась из Казани и рассказала про смешные советские бани бабушке, от которой не было секретов. Бывшая баронесса фон Хаффенберг только пожала плечами, ей пришлось во время гражданской париться в русской печке, и было тогда ей совсем не весело!
На излете гражданской войны, спасаясь от тифа и голода, оказалась Варвара Ивановна в одной из деревень, которыми владел муж. Барон умер еще до революции и не успел дать потешиться над собой…

На пароходе вниз по Волге плыла веселая компания музыкантов. Голод тридцать третьего уже позади, на дворе тридцать пятый, преддверие ежовщины. Когда рассматриваешь фотографии того времени, нищета и убогость, конечно, чувствуются. Но молодые наши бабушки и прабабушки в коротких юбках почему-то рассеивают тучи. Стройные ноги комсомолок, короткие стрижки и воодушевленные строительством светлого будущего лица говорят о другом, о том, что впереди целая жизнь, родятся новые поколения…

Представьте июньское утро в Ленинграде. Что может быть прекраснее этого времени суток и года да еще в таком городе? А если вам нет еще и восемнадцати, но все же вы – невеста? И выходит юная красавица за знаменитого музыканта, влиятельного человека, который старше ее почти в два раза. Вера Покровская училась в театральном училище, оно еще не стало Государственным театральным училищем, но уже располагалось в красивейшем особняке на Моховой, неподалеку от Дворцовой. Девушки того поколения, тем более дворянских корней, были скромны, но не настолько, чтобы отказать богатому и тоже родовитому человеку, пусть он и в отцы годится…

На берегу Невы, где очень скользкий берег, одно неверное движение — и ты под тяжелыми свинцовыми водами, — вдруг мы наткнулись на лежащее тело. Это был труп очень красивой молодой женщины, врезавшийся в лед под краем выступа. Мы набирали воду, а сами невольно таращились на мертвую. Обнаженные узкие ступни хорошо просматривались. Они были совсем такими, как в Павловском парке — у скульптур граций. Выточенные, идеальной формы пальчики. Ногти перламутром переливались…

… Так что я пока тут, и нуждаюсь во всех своих детях и внуках! Радуюсь каждому деньку. Вот нынче цветет сирень, а запах уносит в детство и юность. В Выборге у нас цвели сирени не так, как тут. Город был старым, обихоженным, с садами и палисадниками, парками и аллеями, засаженными сиренью. На исходе белой ночи хорошо было окунуть счастливое лицо, пылающее от первой любви, в мокрую от росы сирень. 
Но Боже, кто щекочет меня за ухом? Подношу руку и чувствую живую бисерку, оранжевую с крапинками. Да это божья коровка! Прельстилась моими золотыми сережками?..